======= В основном тексте есть отличия, которые следует сюда внести!!
КУПИЛ БАРАН АЭРОПЛАН…
(Из сказок дедушки Шпильмана)
Крохотный Шпиц‚ учитель математики в выпускных классах‚ сказал однажды:
– Дорога появится для того, кто на нее шагнет. Не дорога – тропка‚ по которой идти‚ непроезжая‚ непрохожая‚ и куда она заведет – неизвестно. Что же определит правильность выбранного пути? Кто знает?
Никто не знал.
– Всё‚ что повстречается на тропе‚ станет необходимым‚ всё случайное окажется неслучайным‚ всё необязательное – обязательным и поплывет в руки без видимого твоего участия. Не будет более пустой породы – верный признак того‚ что нашел жилу‚ которую тебе разрабатывать. Но берегись! Жила может закончиться так же внезапно‚ как началась; ты выбрал ее до конца и скребешь по камню. Распознай это вовремя‚ шагни на другую тропу‚ вновь непроезжую, вновь непрохожую, не уподобляйся тем‚ которые скребут и скребут‚ выдавая на-гора пустую породу‚ – люди внешней мудрости.
Оглядел класс и добавил совсем уж невозможное‚ как выругался или наколдовал на будущее:
– Дважды себя не перелицуешь...
Мудрый Шпиц‚ муж умозрений‚ томился алгеброй с геометрией‚ жаждая погрузиться в глубины познаний, а оттого был въедлив и настырен. Ходил по классу – руки за спину‚ изводил каверзными вопросами‚ к математике не относящимися‚ выводил учеников из темницы глупости: к чему тело‚ когда головы нет?
– Мелко! – кричал на их ответы и топал ботинком мальчикового размера. – Где изощренность умов? Восторг познавания? Возникновение ранее несуществовавшего? От дураков нет прохода!..
Назавтра приходил собранный‚ напружиненный перед броском‚ говорил‚ как вбивал в головы:
– В последние дни перед потопом. Явлены были. Прелести. Будущего мира. Зачем? С какой целью?
– Чтобы одумались‚ – отвечал лучший ученик. – Раскаялись во избежание наказания.
– Мелко! – ликовал Шпиц. – Не утонуть!.. Чего стоит раскаяние‚ оплаченное будущими прелестями?
– Чтобы сожалели о потерянном‚ – отвечал другой ученик. – За минуту до гибели.
– Мелко! Еще мельче!.. Всевышний не злорадствует‚ Ему незачем!
– Чтобы... – говорил шалопай Шпильман‚ и все готовились к очередной потехе. – Прелести явлены не им‚ а Ною‚ поощрением за старание. Другое объяснение: прелести явлены нам – предостеречь от будущих бедствий. Объяснение третье‚ опровергающее первые два: был ли вообще потоп?
– Возможно он прав... – задумывался Шпиц. – Но мудрецы бы его не похвалили.
На прощальном вечере Шпиц сказал:
– Этому всё равно. Пусть учит‚ что захочет.
И Шпильмана выпустили в мир‚ не нацелив заранее на удачу.
Карась – рыбка малая, но сладость в уху добавляет. Неукротимый Шпиц‚ крохотный заеда-истязатель‚ был чародеем‚ не иначе. Гном-математик из потайной пещеры раскидал по свету алмазы с волшебными гранями‚ что растопили снег искристыми брызгами и проложили множество путей-ответов‚ по которым блуждать до старости...
Шпильман говорит за едой:
– Открываю на кухне кран‚ и вместе с водой в кастрюлю выпадает рыба. Небольшая‚ – показывает. – С палец.
Глаза округляются. Кусок не проглатывается. Девочка Михаль‚ которая любит поесть‚ откладывает вилку:
– Так не бывает...
– Почему?
Категорически:
– Потому.
Ну что ж‚ решает Шпильман‚ обратимся к здравому смыслу:
– Откуда приходит вода?
– Из Кинерета.
– Правильно. Труба засасывает воду из озера‚ а вместе с водой утянуло и рыбу.
– Мама‚ это правда?
Мама молчит.
– Рыба‚ – уточняет Шпильман‚ – выпала из крана хвостом вперед.
– Почему?
– Потому что стремилась назад‚ в озеро. Но поток очень уж силен – не одолеть.
Девочка Михаль печалится...
Через день Шпильман добавляет:
– Иду к машине‚ вижу розового кота на перекрестке. "Это какой свет?" – спрашивает. "Красный". – "Коты не переходят на красный свет. Теперь какой?" – "Зеленый". Идем – он говорит: "Куда едешь?" – "Домой". – "Где твой дом?" – "В Рамоте". – "У тебя машина большая?" – "Большая". – "А то не помещусь..." Едем – беседуем.
– О чем? – спрашивает девочка Сарра – локти от удивления уже в тарелке.
– О всяком. Почему котов не учат бальным танцам. Отчего не изготавливают кошачьи зонтики‚ чтобы не мокнуть под дождем во время прогулок. Где продают бинокли для котов – углядеть мелкую мышь. Как раздобыть теплые кошачьи тапочки – согреть озябшие лапы‚ когда возвращаешься домой. В Рамоте кот вылез из машины и говорит: "Завтра поедешь в город?" – "С утра". – "Меня возьми".
Сарра:
– Папа‚ это правда?
Папа улыбается.
Наутро выходят из дома – сидит у порога пушистый кот‚ как огромный розовый одуванчик. Сидит – ждет.
– О‚ – говорит Шпильман‚ веселый еврей. – Вот и он…
Полный восторг!
Родители недовольны:
– Что же ты делаешь? Они только что выстроили мир. Заселили его. Утвердили незыблемые порядки. А ты всё рушишь.
– Вовсе нет. Я населяю их детство. Наполняю откровениями. Делаю его притягательным. Чтобы хотелось туда вернуться. Чтобы было куда возвращаться.
– Так-то оно так...
И Шпильман понял: начинать надо с родителей. Как можно скорее!
– Иду по улице‚ вижу котов на заборе. Один под зонтиком‚ другой в тапочках‚ третий с биноклем. Читают вывеску на магазине. "Давно читаете?" – спрашиваю. "Чем издеваться‚ – отвечает кот под зонтиком‚ – лучше бы помог". – "Давайте‚ – говорю‚ – вместе". – "Вместе мы не можем‚ – отвечает кот в тапочках. – У нас буквы не складываются в слова". – "А если бы и складывались... – добавляет тот‚ который с биноклем. – Я различаю букву "шин"‚ этот угадывает букву "куф"‚ и то не всегда‚ а тому кажется‚ будто ему знакома буква "алеф". Но на вывеске их нет". И принялись разучивать на заборе салонный танец "экивок"...
***
По пятницам и в праздничные дни Шпильман раздает детворе конфеты‚ по паре карамелек на каждого – не успевает открывать дверь. Дети из соседних квартир‚ дети из домов напротив и с других улиц‚ – даже подростки посылают за конфетами малышей‚ схоронившись за углом‚ и называют его по округе мистер Кенди. Дети взрослеют и не интересуются больше сладостями‚ взамен подрастают другие‚ скребутся в дверь‚ не дождавшись назначенного дня‚ стоят‚ молчат‚ смотрят просительно. "Сегодня не пятница. И не праздник". – "Праздник‚ – возражает самый находчивый. – У нас в садике праздник. У Шахара день рождения". Как же не оделить карамельками?..
Дети поинтересуются при случае:
– Кто ты таков?
Начнет издалека – так им понятнее:
– У Даниэлы за дверью проявилось нечто...
...громоздкое и пугающее.
Вздохнуло шумно. Потерлось боком. Жевало-выжевывало со старанием, не могло проглотить.
Даниэла спросила с опаской:
– Ты кто?
– Жвачное‚ – басом сказало оттуда.
– Корова?
– Не знаю‚ – сказало.
– Корова дает молоко‚ – объяснила Даниэла. – А ты?
– Кому даю‚ а кому нет. Если достану много‚ почему не поделиться?
– Скажи "му-уу..."
– Зачем?
– Ты не корова.
– Кто же я?
Даниэла подумала:
– Ты бык.
– Бык – это кто?
– Бык – это коровий муж‚ который не переносит красный цвет. Как у тебя с этим?
– Красный – еще ничего. Синий в полоску – ненавижу.
– Ты не бык.
За дверью снова вздохнуло – печальнее прежнего‚ даже всхлипнуло, но жевать не перестало.
– Я знаю‚ знаю, – вскричала Даниэла, которую не трудно разжалобить. – Ты бегемот!
– Бегемот – это что?
– Большое. Толстое. Ест траву и живет в воде.
– Плавает? – уточнило из-за двери.
– Обязательно.
– Я не плаваю. Не с кем. Я не бегемот.
Но Даниэла стояла на своем:
– Ты бегемот‚ у которого всё впереди.
За дверью призадумалось.
– Бегемот говорит "бе-еее..."?
– "Бе-еее" говорит овца‚ – сказала Даниэла‚ которой уже надоел этот разговор.
– Значит‚ я овца‚ – решило за дверью. – Одинокая овца на траве.
– Какая на тебе шерсть? Черная или белая?
– Шерсть – это что?
– Понятно. Ты не овца.
Подумала: что бы еще спросить?
– На луну воешь?
– Вою. Когда тоскливо.
– Ты волк. Который жует жвачку.
– На соседей тоже вою.
– Ты не волк...
Жевало и всхлипывало‚ всхлипывало и жевало:
– Так кто же я?..
Даниэла уже сердилась:
– Расскажи о себе. Опиши приметы. Сколько у тебя ног?
– Много... Раз‚ два... восемь...
– Что? – завопила Даниэла. – Ты сороконожка?!..
За дверью зарыдало в голос:
– Я не умею считать... – и стена задрожала от бурных жеваний.
– Сороконожки не относятся к жвачным‚ – решила Даниэла. – Что ты там жуешь?
– Коврик...
– Мой?
– Твой‚ наверно.
– Я знаю‚ кто ты‚ – угадала‚ наконец‚ Даниэла. – Ты верблюд! Однажды мы были на берегу моря‚ и верблюд сжевал нашу подстилку.
– Вот это верно! – обрадовалось за дверью. – Вот это подходит! Я – верблюд с перьями на хвосте‚ который щебетанием призывает подругу.
– Уф... – сказала Даниэла. – Ты не верблюд. Последний вопрос: проверка на зебру. Полосы на туловище есть?
– Полос нет. Есть клеточки.
– Всё ясно. Ты – жвачная шахматная доска с перьями на хвосте. Которая воет на соседей и ненавидит синее в полоску. Уходи отсюда.
Потерлось о дверь в последний раз. Дожевало коврик. Спросило с надеждой на отходе:
– Быть может я папышон? У которого глаза в печали.
– Папышон? – переспросила Даниэла. – Кто такой папышон?
– Папышон – это маленький папыш.
– Кто такой папыш?
– Папыш – это большой папышон. Которому тоже требуется ласка.
– Пошло вон!
Зарыдало. Протопало по коридору. Затихло вдали‚ так и не узнав о себе. Ничего.
Пришел Шпильман‚ полюбопытствовал:
– Даниэла‚ Даниэла! Ты почему дверь не открыла?
– Зачем?
– Поглядеть‚ кто там жует. Разъяснить ему‚ чтобы узнало‚ наконец‚ кто оно.
– Не догадалась‚ – призналась Даниэла.
С улицы послышался голос жвачного. Гнусавило‚ будто дразнилось:
– Эй‚ ты! Который Шпильман.
– Чего тебе?
– Ты кто есть?
– Не знаю‚ – ответил честно.
И потерся боком о дверь...
***
Купил баран аэроплан...
...и говорит девочке Шани:
– Садись. Покатаемся.
– Нет‚ – отвечает Шани.
Нет – не надо.
Купил баран аэроплан‚ сел и полетел... А Шани глядит на него снизу вверх‚ Шани тоже хочется в полет. Так хочется‚ что ноги тянутся на носочках и чуточку подпрыгивают‚ руки подлетают кверху‚ хвостиком подскакивает косичка‚ но она уже сказала: "Нет".
А баран взлетел повыше‚ разогнался подальше‚ сделал мертвую петлю‚ покачал крыльями – дразнится-завлекает. И пропеллер взбивает облака‚ как мама взбивает яичные белки для пирога с яблоками.
– Нет‚ – снова говорит Шани‚ а хочется сказать: "Может быть".
Нет – не надо.
Купил баран аэроплан‚ сел и полетел. А овечки на крылечке... А Шани на лавочке... А Шпильман в окошке... "Пропеллер громче песню пой..." – все завидуют.
Взлетел баран высоко-высоко‚ проткнул кучевые облака‚ проткнул перистые‚ обогнул солнце и пропал. "Прощай‚ подруга дорогая‚ я не забуду твои ласки..." Час ждут‚ другой – не сгорел ли безрассудный баран на жарком припеке? А овечки на крылечке: "Бе-еее..." А Шани на лавочке: "Ой-ой-ой!.." А Шпильман из окошка: "Ох-ах!.." Вернулся наконец баран‚ присоседился – с подпаленной шерстью‚ облупившимся носом‚ весь из себя счастливый.
– Садись. Покатаемся.
– Не больно и хотелось‚ – говорит Шани‚ а намеревалась сказать: "Да".
Желания не отбрасывают тени.
Упал баран. Разбился аэроплан. Плачут овечки на крылечке. Плачет Шани на лавочке. Грустит Шпильман в окошке‚ сглатывая слезу. "И может быть в последний раз гляжу я в голубые глазки..." Но папа девочки Шани – лев рыкающий‚ мастер на все руки-ноги – оглядел-осмотрел‚ подкрутил-подвинтил‚ просверлил-заклепал барана‚ и стал тот как новенький.
Купил баран другой аэроплан‚ сел и полетел. А овечки на крылечке – шерстка завитая‚ глазки лаковые‚ носик пуговкой, а овечки на крылечке: "Бе-еее..." и больше ничего. Чего еще? Им и того достаточно. А Шпильман сидит в кабине рядом с пилотом, зубы стынут от восторга. А Шани сидит рядом со Шпильманом и попискивает от удовольствия. А по траве бежит девочка Михаль‚ перепрыгивая через цикламены с маками‚ бегут наперегонки Сарра с Томером‚ Ами и Даниэла в погоне за ускользающей тенью‚ с распахнутыми руками-крыльями‚ и жилкой дрожит в каждом – полететь‚ полететь!..
Спросят любопытствующие у светофора:
– Куда собрался еврей?
– В Африку. Напротив Мадагаскара.
Ладонью огладить руль‚ на скорости вписаться в поворот – путь не в тягость‚ отдаться на волю затертого асфальта‚ который заворожит и утянет в кружения‚ прокладывая дорогу в пустыне воображений‚ – где ж ты вынырнешь‚ Шпильман‚ в каких далях‚ отрешившись от щедрого восторга прошлого и горьких сожалений настоящего?
Прощайте – вы остаетесь!..
***
Девочка взмахнет рукой у дороги. Девочку – как не подвезти? Ростом неприметна. Талией тонка. Видом прелестна‚ задумчивостью своей‚ чистотой лица как чистотой помыслов‚ припухлостью подрагивающих губ‚ что улыбаются затаенным мечтам. Гладко зачесанные волосы лентой перехвачены на затылке‚ рыжеватые‚ вьющиеся‚ свободно перекинутые через плечо. Ждет мама телефонного звонка. Высматривает юноша‚ с которым пока незнакома. Подстерегает враг в засаде. Тонкая шея в отложном воротнике‚ форменная рубашка с погонами‚ винтовка у колена – М-16‚ нашивка на рукаве‚ камушек-гранат в серебряной оправе – ребенок с ружьем‚ как же тебя защитить?..
– Танцман‚ – представится Шпильман. – Он же Галушкес. Увеселитель грустных сердец. Рассказ на скорости: "От Сарры ушел тусик".
Улыбнется‚ показав ямочки на щеках‚ застесняется мужского взгляда‚ собственного воинственного вида‚ и защемит сердце‚ ибо многие дети на подходе‚ чтобы получить погоны на плечи‚ винтовку в руки‚ – поторопись‚ Танцман‚ возвесели каждого...
От Сарры ушел тусик...
...ушел себе и ушел.
Одни думают‚ что Тусик – это собака: "Тусик‚ Тусик‚ на-на-на!.." Но это не так. Собаку зовут не Тусик‚ а Тузик‚ Зузик‚ Пузик‚ а то и Тигер – грызливый пес.
Другие полагают‚ что тусик – это уменьшительно-ласкательное от слова тусовка. Когда собираются вместе‚ тусик к тусику‚ и весело проводят время.
Третьи – и только третьи! – знают наверняка‚ что тусик – это часть человеческого тела‚ на которой сидят. Но если это так‚ – а это так‚ и никак не иначе‚ – та часть‚ на которой сидят‚ может уйти от Сарры лишь вместе с Саррой‚ а если она не пожелает‚ то тусик самостоятельно никуда не уйдет.
Повторяем: от Сарры ушел тусик. Не испросив разрешения. Не предупредив заранее. Как неродной.
Причин было немало. Во-первых‚ Сарра любит залезать на родительскую кровать‚ подпрыгивать на ее пружинном матраце‚ смаху опускаться на тусик‚ а тусики от этого страдают. Во-вторых‚ Сарра обожает кататься на велосипеде‚ подскакивать на плитах‚ кирпичах‚ прочих выступах‚ вскрикивать от удовольствия под каждый подскок‚ а тусику – терпеть эти мучения‚ тусики этого не переносят. В третьих‚ Сарра сидит порой у телевизора‚ смотрит занимательные передачи‚ которые доступны для обозрения глазам‚ носу‚ даже ушам‚ но тусику ничего не видно‚ и это нестерпимо. А в кино! А на концерте! Где певцы с танцорами и где он?!..
Столько причин для неудовольствия: каждый ушел бы на его месте – вот он и ушел. Предлагать себя в тусики. Всякому нескачливому‚ непрыгливому‚ безвелосипедному хозяину‚ у которого тусики живут припеваючи.
Шел – жаловался:
– Всё лучшее у Сарры в верхней части тела: глаза‚ уши‚ нос и язык. А нам‚ что остается нам?..
Шел – важничал:
– Я случайно родился тусиком. Мог стать рукой. Головой. Плечом. Глядел бы на всех сверху вниз…
Шел – взывал:
– А ну‚ кому тусик? Молодой! Симпатичный! Почти неношенный!..
Собрались вокруг звери – у каждого свой тусик‚ начали его укорять:
– Значит ли это‚ что нижние части тела следует презирать? Которые исторгают и очищают? Нет‚ не значит.
Стыдить его начали:
– Ты думаешь‚ другим просто? Ногам – легко ли нести на себе Сарру? Рукам – таскать тяжеленный портфель в школу и обратно? Губам – шевелиться‚ когда она говорит? Векам – моргать? Сердцу – работать без отдыха? Если все уйдут‚ что от Сарры останется? Одно имя.
Тусик стал оправдываться:
– А чего она падает на меня? Чего подскакивает? Думаете‚ приятно?
– А я-то‚ – сказал заячий тусик. – Того и гляди‚ лиса укусит. Голове хорошо – она впереди бежит‚ а хватать будут меня. Ноги еще скачут‚ глаза глядят‚ уши слушают‚ а тусик уже съели...
– А я-то‚ – сказал медвежий тусик. – Всю зиму в берлоге‚ под снегом. Голова хоть сны видит‚ а тусику – темнота‚ скучища...
– А я-то‚ – сказал черепаший тусик. – Из коробки не вылезаешь‚ света белого не видишь! Тащат тебя‚ тащат‚ а куда‚ зачем – не говорят...
– А у меня-то‚ – сказала змея. – Я и не знаю‚ где он‚ мой тусик. Иной раз закрутишься – не распутать. Вечные оттого скандалы: кому быть головой‚ кому хвостом...
У каждого свои беспокойства‚ но никто не уходит с назначенного ему поста. Кем родился‚ тем и пригодился.
– Мы терпим‚ – сказали‚ – терпи и ты. Иди-ка домой‚ – сказали. – Без Сарры ты никто. Даже не тусик.
Вернулся назад пристыженный‚ занял свое место и притих. Тусик как тусик, не хуже‚ чем у других. А кое в чем даже лучше. Пухлый. Приглядный. Аппетитный. Лишь зазевается – Тигер‚ кусливый пес‚ так и норовит цапнуть Сарру за тусик...
– Хорошая история‚ – вздохнет ребенок с винтовкой. – Только короткая.
И выйдет с неохотой из охлажденного пространства‚ чтобы очутиться на злом припеке и заступить на боевой пост. "Да послужит это предостережением‚ – подумает Шпильман‚ – всем ненавистникам и притеснителям‚ которым не терпится нас уничтожить‚ и пусть исчезнут они все!" А вслух скажет так:
– Однажды я читал внуку про динозавров. Какие они были‚ что ели‚ как бродили по свету в поисках себе подобных. "Когда это было?" – спросил внук. "Давно. Очень давно". – "Ты их видел?.."
Девочка не улыбнется‚ занятая иными заботами‚ лишь поправит винтовку на плече.
– Ты внимательно слушала‚ и тебе я откроюсь. Вот я сбежал из дома‚ немолодой‚ поношенный динозавр‚ сбежал ото всех‚ чтобы стереть себя‚ переписать заново – и будь что будет.
– Как сбежал‚ так и вернешься‚ – утешит на прощание.
– Это неизвестно. Поведаешь детям‚ которые у тебя появятся‚ что жил на свете реб Тусик‚ отправившийся на поиски последних своих чудес. Ибо настало время...
***
Вода замерла пролитым маслом. Хмарь ушла и отворилась‚ придвинувшись‚ та сторона – на берегу огоньки и огоньки в горах. Густеют дымные воскурения из мангала. Мясо исходит соками. У стола расположилась компания с детьми. Говорят по-русски: "Где наши мамки?" – "Косметику пошли смотреть". Гитарный перебор‚ ленивая хрипотца: "А в камере смертной‚ сырой и холодной‚ седой появился старик..."
Прыгает девочка на одной ножке, беленькая‚ востроносая‚ порождение иных кровей‚ проговаривает под каждый поскок:
– Маша машет‚ а Паша пашет. Поля полет‚ а Коля колет. Варя варит‚ а Дарья дарит...
Останавливается. Придирчиво разглядывает незнакомца:
– Ты кто?
– Шпильман‚ – отвечает Шпильман.
– Это такая работа?
– Можно сказать и так.
Знакомство состоялось.
– Я знаю‚ – говорит Шпильман. – Ты Пиноккио. Любопытный и непоседливый. А где папа Карло?
– Папа Юрчик.
– Юрчик?
– Юрчик. А мама – Светлана. Ты любишь компот?
– Очень даже. У меня дома ванна наполнена компотом. Доверху.
От волнения чешет нос:
– Ты в нем плаваешь?
– Я его ем. С хлебом.
Подходит вплотную. Берет за руку. Животом упирается в колено:
– Расскажи сказку.
Упрашивать не надо:
– Шагал по лесу ушастый заяц‚ шагала рядом девочка Михаль. Дружно. В ногу. И улыбались друг другу...
– Михаль – это кто?
– Михаль – моя внучка.
– Тогда и я Михаль‚ – говорит Пиноккио.
Шпильман начинает заново:
– Шагал по лесу заяц‚ шагали рядом две девочки. Михаль и еще Михаль. Во рту у девочек травинки. Во рту у зайца леденец – волк на палочке‚ карамельный волк с лимонной кислинкой. Облизывал его и чмокал от удовольствия‚ чмокал и снова облизывал‚ как мстил волку за заячьи страдания. И чем больше заяц его лизал‚ тем быстрее тот худел‚ истаивал: ушей нет‚ нос пропал‚ плечи опали. Выскочил из-за дерева страшный волк‚ закричал в гневе: "Чего у тебя во рту? Показывай!" – "Леденец". – "Дай сюда". – "Возьми"‚ – и отдал ему палочку.
Девочка взвизгивает от восторга‚ прокручивается на одной ножке:
– Он его долизал! Долизал!..
Смотрит с обожанием на Шпильмана‚ потом говорит:
– У меня две бабушки – одна пупырчатая, другая гладкая. А дедушки ни одного. Ты будешь мой дедушка.
– У меня уже есть внуки.
– Ну и что? – Берет за руку‚ тянет его к столу: – Мама‚ мама! Я дедушку нашла...
Вот и приключение – короткое‚ но приятное.
Мама пеленает на столе младенца. Посреди выставленного угощения. Мама говорит без интереса:
– Она уже приводила в дом брата‚ сестру‚ еще брата. Скоро заведет себе нового папу.
Папа добавляет:
– За дедушку следует выпить.
Стоят бутылки на столе. Разложена закуска. Подрумянивается мясо на шампурах. Благодушествует кампания.
– Я не пью‚ – предупреждает Шпильман.
– И не надо. Нальем пару стаканов‚ и будет. Шутка.
Чокаются. Опрокидывают. Закусывают.
– У дедушки отпито. Но у дедушки не допито. Все загружаются – он не загружается. Вот за что их не любят.
– Мама‚ – просит Пиноккио. – Можно он у нас будет жить?..
Пьют. Разговаривают. На иврите с ошибками:
– Сидим в гостях. Выпиваем-закусываем. А за окном Бейт Джалла. Они на виду у нас‚ мы на виду у них. Та-та-та-та... – застучало. Вроде на кухне. "Это холодильник?" – спрашиваю. "Это они стреляют"‚ – отвечают. Сидим – выпиваем. Та-та-та-та... "Это стреляют?" – "Это холодильник".
И снова гитарный перебор:
– Не хочу я чаю пить с голубого чайничка. Не хочу тебя любить‚ МВД начальничка...
Понять невозможно…
***
– Приглашаю в детство‚ моя госпожа.
Смотрит на Шпильмана. Раздумывает. Говорит решительно:
– Нет.
Прохлада на дне бассейна. Гулкая насыщенность скальных пустот. Проверка молчанием.
"Что-то не порхается‚ Шпильман. Это ты понимаешь?" – "Это я понимаю. Приоткройся – и тебе приоткроются". – "Некому было‚ Шпильман‚ некому. Много раздумывала‚ мало любила". – "Легкое беспокойство. Потребность перемен. Желание быть любимой – что с этим?" – "С этим плохо". – "Поправим‚ госпожа моя‚ это мы поправим".
Шпильман возглашает:
– Рассказ-ключик. Для отмыкания дверей.
– Ключик?
– Ключик…
К Томеру прилетает бабочка…
…которая умеет мурлыкать.
Он надевает перед сном пижаму‚ ложится под одеяло – и появляется красавица в цветном трепетании‚ пристраивается рядом на подушке‚ намурлыкивает ласковые сны.
Такое случается не часто‚ и всё же случается. А что тут удивительного? Мурлыкает мама‚ когды папа нашептывает ей ласковые слова. Мурлыкают Шани с Михалью над сладким пирогом. Мурлыкает за компанию Сарра‚ выкладывая на тарелку вкусные кусочки. А бабочка мурлыкает для Томера.
– Тоже хочу‚ – сказал Шпильман. – Чтобы для меня.
Обычно он спит всю ночь‚ и спит замечательно: голова еще опускается на подушку‚ а Шпильман уже досматривает первые сны. Но в этот раз ему не спалось – от обиды и всеобщей неблагодарности‚ ибо не мурлыкалось возле него‚ не урчалось‚ и к рассвету замучила Шпильмана тягостная бессоница.
Пошел к Томеру:
– У тебя лягу.
И что же? Томер спал всю ночь под мурлыканье бабочки‚ а он – в той же комнате – ничего не слышал и опять не заснул до утра.
– Кому ты вообще нужна? – решил Шпильман. – Сам стану. Сам себе.
Мурлыкал. Курлыкал. Ворковал. Изрекал яростное "Мур-мур-мур..." – до низкого басовитого клокотания‚ переходящего в пробулькивания. Утром вошли к нему и увидели: бледный‚ невыспавшийся Шпильман квакает‚ крякает‚ хрюкает‚ стучит головой по подушке‚ словно дятел по дереву.
– Домурлыкался‚ – определил врач и прописал лекарство‚ которое не всем помогает.
И тогда Шпильман взмолился:
– Объясните же‚ наконец!..
Бабочка призналась впромурлык:
– Мы прилетаем не к каждому. Только к тому‚ кто верит‚ что бабочка способна на невозможное. Томер верит – и я к нему прилетаю. А прилетев‚ мурлыкаю.
Так закончилась эта история – в квартире‚ где все мурлыкают. Не мурлыкает лишь Пуч-Пуч‚ одинокий хомяк в клетке: ему тоже хочется‚ и очень хочется‚ но пока что некому.
– И мне некому‚ – говорит Шпильман. – Совсем некому. Разве что самому себе.
Головой на его плече:
– Помурлыкай мне‚ Шпильман...
назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее