Об авторе История
КНИГА ВРЕМЕН И СОБЫТИЙ

ОЧЕРК ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЫЙ

Ассимиляция евреев. Всесоюзная перепись населения 1970 года. Судьбы местечек

1

"Не знаю, что во мне осталось еврейского. Разве только в паспорте, в графе – национальность…"

"У меня сохранилось одно воспоминание, что бывает пасхальный борщ…"

"Помню с детства мацу с ложечкой красного хрена. Еще я помню волчок на Пурим…"

"В доме ничего не было еврейского, абсолютно! Праздники у нас не справлялись, национальной кухни тоже не было…"

"Вокруг меня были алтайские ребята, сыновья шахтеров, и мне хотелось стать таким как они. Пить водку как они. Ходить на лыжах как они. Драться. Ругаться. Но моя генетика вылезала, и они чувствовали, что я другой. Всегда оставалась грань, через которую не перейти. Я хотел, но не мог…"

"У нас родился сын. Мы назвали его Герц-Даниэль… но чиновник наотрез отказался записать двойное имя. Не помогло и обращение к высшему начальству, ссылки на то, что, например, у азербайджанцев записывают четыре-пять имен и в конце неизменное "оглы". Мальчик был записан под именем Герц… но, конечно, при обрезании ему дали оба имени…"

"В ЗАГСе сказали: "Это очень странное имя. Зачем так называть ребенка? Вы еще пожалеете. Идите и подумайте". Но они настояли и записали ее – Юдифь…"

Лужки Витебской области: "На одной из могил увидели неожиданный памятник. У вершины остроконечной плиты выбит магендавид, а внутри его… серп и молот…"

2

В годы Катастрофы погибли сотни тысяч евреев западных районов Советского Союза, исчезло еврейское население городков и местечек, где сохранялась до войны традиционная жизнь, язык идиш, обычаи и фольклор народа. Остались в живых евреи центральных и восточных районов страны, в которых в предвоенные годы шли активные ассимиляционные процессы. Основная масса еврейского населения состояла теперь из людей, выросших при советской власти и впитавших ее идеологию, – многие из них потеряли родителей в местечках Украины и Белоруссии, и мало что мешало их растворению среди окружающих народов.

Не было уже еврейских колхозов, объединявших евреев в сельской местности. Еврейская молодежь маленьких городов уезжала учиться в столичные и областные центры Советского Союза и назад не возвращалась. Рассеяние по стране. Отрыв от традиций. Незнание родного языка. Увеличение количества смешанных браков, когда детей записывали, как правило, по национальности того родителя, у которого не существовало проблем с "пятым пунктом" в его паспорте

37% мужчин-евреев, вступивших в брак на Украине в 1969 году, женились на женщинах других национальностей. Женщины-еврейки на Украине реже вступали в смешанные браки – примерно 30% в том же году, но своих детей они записывали, как правило, по национальности отца.

В СССР не издавали учебники языка идиш, не было курсов еврейского языка, еврейских домов культуры, театров, журналов и газет – это также способствовало ассимиляции. Идиш еще существовал в быту, идиш можно было услышать в доме, а порой и на улице, но говорили на этом языке люди немолодого возраста. Выросло поколение – мужчины и женщины, которые никогда не заходили в синагоги, не знали даже, где они находятся, не видели еврейской свадьбы, жениха и невесту под "хупой" – свадебным балдахином, не слышали ни единого слова на идиш или на иврите.

Взамен еврейских национальных праздников (да и традиционных праздников других народов) внедрялись иные памятные дни, изобретенные партийными идеологами, которые современник старательно перечислил: "Помимо Дня армии и Дня конституции – День воздушного флота, День ракетных войск и артиллерии, День Военно-морского флота, День космонавта, День радио, День советской милиции, День советской молодежи, День комсомола, Женский день. И дальше: День шахтера, День пограничника, День танкиста, День строителя, День металлурга, День железнодорожника… День, день, день. И все празднуют эти дни…"

Исчезали приметы прежней еврейской жизни, и поэт М. Тейф написал стихотворение на идиш "Кихелех ун земелех" – про два сорта традиционных еврейских печений, неожиданно появившихся на прилавке магазина:


Кихелех и земелех продаются в булочной,
И стою растерянно в суматохе улочной…

"Мое поколение обокрали. У нас украли обычные человеческие чувства, нравы, обычаи…" – "Ничего, до ужаса ничего не знаю. Какие там корни, какая генеалогия, не знаю даже имени-отчества своей бабушки, которая долго жила с нами…"

3

Традиционное еврейское местечко было уничтожено в годы войны; кое-где в бывших местечках и малых городах еще жили евреи, но их количество неуклонно уменьшалось от десятилетия к десятилетию. "Разрушаются или перестраиваются синагоги и иешивы. Теряются или выбрасываются старые вещи. Уходят из жизни люди, которые еще помнят местечковый быт, могут показать фундамент, на котором стояла синагога, назвать имя последнего раввина, вспомнить, где в местечке были кузница, мельница, пекарня…"

Ляды, Белоруссия: "Кладбищенские памятники были кучей свалены у дороги и сиротливо лежали у колодца. Жители Лядов, набирая воду, ставили на памятники пустые и полные ведра. Вода, расплескиваясь, омывала старые камни, и на них более отчетливо проступали надписи, подводившие итог жизни еще одного жителя местечка…"

Любар, Украина: "Евреи добились разрешения и поставили памятник на могиле погибших родных, близких, земляков… Вот и всё, что осталось от еврейского местечка Любар, да еще старое кладбище, заросшее лесом, с опрокинутыми, разбитыми памятниками, на котором построили газораспределительную станцию…"

Купель, западнее Житомира: "Местечка больше нет, на его месте стоит типичная украинская деревня. Еврейское кладбище тоже не существует… Каменные плиты памятников использованы жителями окрестных деревень в качестве фундаментов для их домов. В Купеле построено много красивых домов на этих фундаментах…"

Сморгонь, Белоруссия:

"Через много лет мне удалось побывать на родине… На кладбище пыталась отыскать могилу матери, но не нашла. Ограда кладбища была разрушена, оно заросло травой, паслись козы. Проходя мимо одного из домов… увидела дорожку, выложенную каменными плитами. Присмотревшись, увидела, что эти плиты были остатками памятников с еврейских могил.

Больше мне никогда не хотелось возвращаться в Сморгонь…"

Меджибож, Украина: "Ежегодно, 22 сентября (день массового расстрела), в Меджибож съезжаются родные и близкие тех, кто навеки остался лежать в той земле. В последние годы приезжает всё меньше и меньше людей… Сиротеют могилы наших родных".

Затем евреи стали уезжать из Советского Союза; на базарах появились вещи, мебель, посуда из еврейских жилищ. "Всё больше домов оставалось без хозяев – вросшие в землю, с заколоченными ставнями, они не понадобились покупателям и оказались ненужными наследникам…"

Не избежали общей участи и местечки Подолии на Украине. В конце 20 века в Бершади насчитали 140 евреев (в 1959 году – 2200),

в Томашполе – 57 (в 1959 году – 1400),
в Брацлаве – 41,
в Богодухове – 17,
в Тростянце – 16,
в Джурине – 8,
в Ладыжине – 8,
в Зинькове – 4 (в 1940 году – 2000),
в Меджибоже – 2,
в Сатанове – 1 еврей…

Белорусский город Друя: "Последнее захоронение на еврейском кладбище – в конце 1980-х годов. Лежит под каменной плитой Евсей Калманович Тайц. Последний еврей Друи".

Б. Слуцкий:


Черта под чертою. Пропала оседлость:
шальное богатство, веселая бедность.
Пропало. Откочевало туда,
где призрачно счастье, фантомна беда.
Селедочка – слава и гордость стола,
селедочка в Лету давно уплыла.

4

Еврейское поселение Нагартов (в переводе с иврита "хорошая река") существовало на Украине с начала 19 века. Перед войной насчитали там 1200 евреев, было в поселении три колхоза, мельница, маслобойня, сыроваренный завод, еврейская школа, клуб и больница. В сентябре 1941 года немцы и полицейские расстреляли в Нагартове 865 евреев, в основном, женщин, детей и стариков.

Малая часть населения успела эвакуироваться на Восток и работала в колхозах до окончания войны. Затем в Нагартов вернулись 170 евреев, но они уже составляли меньшинство в поселении, которое заполнили крестьяне из соседних деревень и переселенцы из Западной Украины.

Жителей Нагартова объединили в один колхоз, его председателем и главным агрономом стали евреи М. Зевлер и Л. Бецер. Колхозники-евреи работали комбайнерами, доярками, кузнецами, шоферами и пастухами, птичницами и овощеводами. В колхозе было три молочные фермы, птицеферма и овцеферма, виноградник, фруктовый сад, огород.

Учеба в местной восьмилетней школе проходила на украинском языке. По окончании школы еврейские дети, как правило, уезжали учиться в десятилетки, техникумы, институты и назад не возвращались. Пожилые люди умирали один за другим, престарелые родители перебирались в города к своим детям – к началу 21 века в Нагартове оставалось несколько евреев, в основном, в смешанных семьях.

В предвоенные годы писатель Борис Ямпольский написал такие строки о прошлом еврейского местечка:

"Потомки Иакова, десятки крикливых семей, цепко держались за жизнь, пережили несчастья, погромы, пожары. И как бы в насмешку над судьбой, наперекор природе, в семьях евреев, чахоточных и налитых водянкой, рождались дети, прекрасные лицом, дети с железным умом, сильными руками… с черными глазами, полными огня, страсти и печали, которые слышали, как лист растет и движутся тучи, и в душе которых жила могучая гармония. Воины, поэты, математики, скрипачи… Я – горячая капля крови этого рода…"

В конце 1960-х годов Б. Ямпольский поехал в украинский городок своего детства, откуда уехал юношей, оставив отца с матерью, и где война с Катастрофой смели евреев с лица земли. Вернувшись оттуда, Ямпольский написал повесть под названием "Табор":

"Будто тысяча лет прошло. Будто всё было на другой планете, и долетел только холодный, мертвый свет той старой, обжитой, уютной планеты, где было столько кислорода…

Нет и не будет уже никогда на Украине хоральных синагог‚ хедеров‚ обрезаний‚ свадеб под бархатным балдахином‚ золотых и брильянтовых свадеб‚ голоданий до первой звезды Судного дня Йом Кипур и веселого хмельного праздника Симхостойре.…

Когда-то была жизнь семейная, родовая, жизнь клана, с родственниками – близкими и далекими, деверями, зятьями, кузинами, двоюродными и троюродными братьями по всем улицам. Ничего этого нет и в помине…

Стоят холодные, облупленные развалюшки с заросшими крапивой палисадниками. Нигде нет заборов, плетней, садов, и городок, как один проходной двор, просматривается далеко, до самой станционной водокачки и красных теплушек на запасных путях. Лишь кое-где – казенные клумбы, казенный учрежденческий уют… с громадными, как памятники, бетонными урнами, досками почета и кумачовыми лозунгами…

Ревет на центральной площади радиорупор, и развешана повсюду наглядная агитация, сообщая, сколько будет в 1980 году молока, мяса и шерсти. Но жизни за всем этим нет… И никто от этого не стал счастливее".

Повесть "Табор" предваряет эпиграф, списанный с могильной плиты: "Затопили нас волны времени, и была наша участь мгновенна…"

5

За годы советской власти здания бывших синагог неоднократно меняли своих владельцев, но еврейским общинам эти здания не передавали, – да и смогли бы малочисленные группы верующих их содержать?

К 1970-м годам в синагогах Хмельницкого и Шепетовки размещались спортивные клубы, в синагоге Житомира – Дом политического просвещения, в синагогах белорусского города Борисова – Дворец пионеров и автобаза, в молитвенном доме рабби Исраэля Ружинского возле Черновиц – мастерская по ремонту тракторов, швейная фабрика – в синагоге Бердичева, хлебозавод – в Новограде-Волынском, филармония и городской суд в синагогах Винницы, Дом учителя – в синагоге Казани, Дом санитарного просвещения – в синагоге Омска, спортивный клуб и архив – в синагогах Одессы.

В Запорожье существовала незарегистрированная еврейская община – менее 40 человек, и уполномоченные Совета по делам религиозных культов докладывали: "Численность их с каждым годом уменьшается за счет естественной убыли... Молодежи в их составе не имеется". – "В дни еврейских религиозных праздников собираются в семейном порядке по несколько человек и совершают свои обряды в квартирах…" В начале 1970-х годов закрыли московскую синагогу в Черкизове; остались в столице Хоральная синагога в центре города и хасидская в Марьиной Роще.

М. Гринберг, свидетельство современника (Украина, 1980-е годы):

"Еще совсем недавно в Шепетовке собирался "миньян" по субботам, но ныне и этого нет. Лишь изредка десяток сгорбленных стариков собираются, чтобы произнести "кадиш" по умершему товарищу, да реб Хаим может прочитать на кладбище "Эль мале рахамим"…

В Погребище… на территории старого еврейского кладбища разбиты огороды местных жителей… На кладбище в Аннополе… среди нескольких десятков оставшихся надгробных камней и поваленных плит бродят коровы, бегают куры и гуси, жалобно орет привязанный к колышку козел…

В Млынове в начале пятидесятых годов на месте кладбища были построены гостиница, котельная, теплицы, в фундамент которых… пошли плиты с еврейских могил. Работницы здешних теплиц рассказали, что до сих пор часто находят в земле кости…

А в Меджибоже… на месте старой синагоги Баал Шем-Това – пустырь, в новой синагоге размещается гараж пожарной команды. Еврейское кладбище заброшено: калитка сорвана, ступени сломаны, каменная стена частью разрушилась, частью разобрана соседями на хозяйственные постройки.

Остатки могил беспорядочно заросли деревьями, кустарником и высокой травой. Великолепные надгробные плиты с резными надписями и рельефами вросли в землю, покосились или вовсе повалились. Часть камней местные жители растащили и использовали на фундаменты домов.

Многие надгробья просто расколоты – из них тут же, прямо на кладбище, соорудили скамейки и мангалы для шашлыков. Здесь, на еврейском кладбище, летними вечерами развлекаются местные пьяницы и наркоманы".

6

В 1979–1981 годах С. Янтовский (псевдоним – Исраэль Таяр) предпринял путешествие по синагогам Советского Союза и составил описание религиозной жизни евреев разных районов страны.

Самарканд, Узбекистан:

"Нетронутой стариной веет от синагоги… Тут два отделения: одно, меньшее – для европейских евреев, второе – для бухарских… Молятся истово и темпераментно, чего не приходится наблюдать в московских синагогах. Умиляет дух сосредоточенности, витающий над молящимися…

Большинство жителей еврейских улиц соблюдают "кашрут"… Местное кладбище в хорошем состоянии. Наряду со старыми скромными могилами с сохранившимися еврейскими надписями, имеется много новых могил с богатыми памятниками… на которых надписи уже русские и вместо магендавида – пятиконечная звезда…"

Душанбе, Таджикистан:

"Единственная синагога в приличном состоянии… Бухарские евреи ежедневно утром и вечером собираются по два "миньяна", у европейских – едва-едва один "миньян" по субботам. На праздники приходит много народа…

"Шойхет" есть и кашерное мясо доступно. Раввина, конечно, нет…"

Кутаиси, Грузия:

"Три действующие синагоги находятся в центральной части города… В каждой из них имеется хахам, который утром и вечером совершает молитву при наличии двадцати-тридцати прихожан, не говоря уже о субботе и праздниках, когда собираются сотни верующих. Многие соблюдают кашрут. Община сумела достать муку и уже испекла несколько тонн мацы…

В небольших селениях, окружающих город… остались считанные семейства, которые не могут содержать синагогу… Такие селения, не слишком отдаленные друг от друга, по субботам и праздникам собираются на "миньян", к ним приезжает хахам из Кутаиси… Периодически в селения приезжает и "шойхет"…"

Баку, Азербайджан:

"Ашкеназская и грузинская общины находятся в одном здании… На соседней улице расположена синагога горских евреев… Обе синагоги стоят в центре города и имеют вполне приличный вид… Всякий желающий может посетить их. Но нет у них раввина, нет кашерного мяса, нет учебы, нет молодежи.

Смогут ли они и дальше отстаивать свои традиции?.."

Белоруссия:

"Ни в одном из городов Белоруссии нет здания настоящей синагоги… Действующие синагоги, молельные дома или "миньяны" в буквальном смысле ютятся в простых хатах. Только в Минске молельный дом находится на первом этаже двухэтажного деревянного дома…

Внутренний вид молитвенных очагов еще более удручающий, чем внешний… Почти повсюду едва набирается "миньян" для коллективной молитвы. Нигде я не встречал детей, молодежь…"

Харьков:

"Имеется неофициальный молитвенный дом, о котором жителям мало что известно… В любой момент его могут прикрыть, но пока этого не делают, позволяя двум десяткам стариков молиться, в основном, по субботам…

Школьник старшего класса… не знал о существовании синагоги в городе, но бредил Богом… при неприкрытом сопротивлении родителей, преподавателей, воспитателей. Каким-то путем мальчик овладел языком и с явными искажениями выполнял целый ряд религиозных обычаев: мыл руки перед едой, произнося "браху" (благословение), затем "браху" на хлеб… читал "Шма" утром и вечером и так далее.

Много ли таких? Откуда мне знать?.."

7

Казалось бы, с религией в стране покончено навсегда, однако еврейская религиозная жизнь и преданность традициям продолжали существовать, укрываясь от постороннего взора. Одни родились и выросли в религиозных семьях, естественно переняли веру и традиции от своих родителей; другие пришли к вере из ассимилированных семей, преодолевая порой сопротивление отца с матерью, молились, отращивали бороду, надевали ермолку на голову, приводя в изумление знакомых и сослуживцев.

Это была жизнь в состоянии постоянного напряжения и нескончаемой готовности отстаивать свою веру во времена преследований. Верующие евреи – островки посреди ассимилированного большинства – соблюдали субботу, делали обрезание новорожденным младенцам, совершали бракосочетания под "хупой", хоронили родных по еврейскому закону; их жены воспитывали детей в традициях отцов, зажигали субботние свечи, старались соблюдать "кашрут" в перенаселенных коммунальных квартирах.

Нота Баркан:

"Вспоминая эти годы, я понимаю, что мы ничего не смогли бы добиться, не смогли бы сохранить еврейскую жизнь, создать еврейские семьи, если бы не наши жены. Ведь нам приходилось жить двойной жизнью; на работе, в школе, на улице вести себя так, чтобы никто ни о чем не догадывался, и только дома можно было стать самим собой.

И тут, конечно, большая ответственность лежала на женщине. Именно она создавала атмосферу еврейского дома".

Дов Виленкин:

"В 1966 году я приехал в Самарканд учиться в подпольной иешиве… Всё было настолько законспирировано, что родители некоторых учеников не знали, где учатся их дети. Был у нас юноша из Риги, Моше Хаим Левин; его родители не догадывались, что он в Самарканде, а мы называли Моше другим именем и думали, что он из Ростова…

Большинство учеников месяцами не выходило за пределы двора, чтобы нас не заметили. Никто не должен был знать, кто мы такие и что здесь делаем. Под полом времянки, где мы жили, выкопали яму, и если кто-нибудь заходил, ученики прятались в ней. И хотя мы занимались в глубоком подполье, это была настоящая хабадская иешива – с теми же программами и расписанием, что в хабадских иешивах во всем мире…

По праздникам мы снимали обувь и танцевали в носках, чтобы не слышали соседи. Нам было весело, но мы никогда не забывали об опасности. Особенно боялись за нас старики, которые помнили годы жестоких репрессий".

Казань:

"Дед Арон был "сойфером". Он переписывал Тору. Делалось это на пергаменте, то есть на коже, выделанной по всем законам "кашрута"… Во дворе дома был сарайчик, где дед умудрялся выделывать кашерную кожу и продолжать свое нелегкое, но благородное дело – переписывать свиток Торы. В 50-е годы кто-то из соседей донес на деда. Его арестовали за нелегальное производство и дали срок.

Вернувшись домой, дед стал еще осторожнее, но дела своего не прекращал. У него было много заказчиков. Помню, приезжали к нам бородатые старики из разных концов страны…"

Тбилиси, 1960-е годы:

"Одно из самых ярких воспоминаний моего детства – вечер на исходе дня Йом Кипур, когда вся улица Леселидзе расцвечивалась маленькими огнями. Был такой обычай: на исходе того дня зажигали в синагоге свечи, несли их по улице и ходили со свечами около своих домов…"

8

В 1970 году состоялась очередная перепись населения Советского Союза, насчитавшая в стране 241 миллион 720 134 человека (по сравнению с 1959 годом увеличение на 15,7%). Перепись определила, что в СССР было 2 миллиона 150 707 евреев, 0,9% населения страны (уменьшение с 1952 года на 5,2%).

В 1970 году евреи по количеству населения занимали двенадцатое место среди народов Советского Союза; в сельской местности находилось 2,1% евреев (в 1959 году – 4,7%). Уходило из жизни старое поколение, владевшее языком идиш, и во время той переписи назвали родным языком еврейский 17,7% евреев СССР (в 1959 году – 21,5%). В Литве говорили на родном языке 61,9% евреев, в Латвии – 46,2%, в Молдавии – 44,7%, в Белоруссии – 17,8%, на Украине – 13,2%, в РСФСР – 11,8%. Русский язык назвали родным 78,3% евреев страны.

В 1960-е годы получила распространение теория, согласно которой горские евреи Кавказа, говорившие на татском языке, якобы принадлежали к татскому народу. Часть горских евреев с разрешения властей поменяла в паспортах наименование "еврей" на "тат", и очевидец отметил: "Известны случаи, когда работники паспортных отделов соблазнялись взятками, чтобы в графу "национальность" вместо "еврей" вписать "тат". Об этом просили ассимиляторы для своей карьеры… Правда, тем, кто настойчив и не соглашается, при обмене паспорта вписывают национальность "еврей"…"

Во время переписи 1970 года название "тат" применяли только к горским евреям, а коренные таты в Закавказье получили к тому времени иные наименования: таты-христиане Армяно-грегорианской церкви были зарегистрированы армянами, таты-мусульмане – азербайджанцами.

Подобное происходило и раньше. В 1941–1942 годах нацисты уничтожили в Крыму не менее 80% евреев-крымчаков; после войны часть из них поменяла паспорта, в которых вместо наименования "еврей" было помечено "крымчак". Поэтому при оценке переписи 1970 года исследователи добавили "крымчаков" и "татов" к общему числу евреев, выявленных во время опроса, чтобы определить истинное количество еврейского населения СССР.

Перепись 1970 года насчитала в Еврейской автономной области 11 452 еврея (6,6% населения ЕАО); идиш назвали родным языком около 2000 человек, 17,2% евреев области (в 1959 году – 5600 евреев). После многолетнего перерыва первым секретарем обкома вновь стал еврей – Л. Шапиро, председателем исполкома области – И. Бокор.

В 1970-х годах синагогу в Биробиджане посещали, в основном, пожилые люди; раввина у них не было, не было в городе и отдельного еврейского кладбища. Старики умирали, всё меньше их приходило в синагогу; к концу 20 века большинство еврейской религиозной общины Биробиджана составляли потомки "геров", переселившихся туда в предвоенные годы.

Б. Миллер, писатель: "Еврейская автономная область не оправдала наших надежд, превратившись в фабрику ассимиляции евреев".

9

Из лагерных воспоминаний послевоенных времен:

"С субботниками, которых было немало в лагере, мне часто приходилось встречаться… Был в амбулатории субботник, фельдшер сорока лет. Отбывал десятилетний срок по 58-й статье за КРД (контрреволюционная деятельность). Долгое время ему удавалось сохранять бороду, потом ее силой срезали, сбрили.

Этот фельдшер по субботам не являлся на работу… Начальник пришел в ярость, стал кричать на врача, крыть матерной бранью фельдшера, Бога, религию, субботу, всё и вся. Фельдшера посадили в карцер на десять суток. Отсидел положенный срок, и ему приказывают вновь работать в амбулатории. Он согласен, но... не по субботам. И его погнали на общие тяжелые работы…"

Во второй половине 20 века иудействующие – русские по национальности жили небольшими компактными группами в Воронежской, Иркутской и Тамбовской областях, в Краснодарском и Ставропольском крае, в Биробиджане и на Кавказе. Среди них были субботники, которые частично придерживались еврейских религизных предписаний, отвергали церковные обряды, отмечали субботу и еврейские праздники, соблюдали законы о пище. Были среди них и "геры" – они полностью приняли иудаизм и намеревались переехать в Израиль, лишь представится такая возможность.

В 1963 году в деревне Высокий Воронежской области из 247 мальчиков дошкольного возраста оказались не обрезанными лишь 15; в 1965 году в день Йом Кипур никто из иудействующих этой деревни не вышел на работу.

Община "геров" жила в деревне Ильинка Таловского района Воронежской области; они соблюдали субботу и праздники, новорожденных мальчиков возили на обрезание в отдаленные города, в их семьях не было, как правило, смешанных браков. Элиэзер Кажокин из Иерусалима (в прошлом житель Ильинки): "Нас всё время тянуло на родину. В двадцатых годах сионисты уговаривали ехать в Палестину, но тогда не поехали – нельзя было. А в семидесятых годах, когда стало можно, я получил вызов…" (В 1970–1980 годах многие "геры" Ильинки переехали в Израиль.)

В Армении, в селе Еленовка возле озера Севан, к концу 20 века было около 20 семейств иудействующих. Они разводили свиней, не обрезали новорожденных мальчиков, однако в селе сохранялось кладбище иудействующих и свиток Торы, а к празднику Песах они выпекали мацу. (В начале 20 века в Еленовке жили 400 иудействующих; у них были два молитвенных дома со свитками Торы, они соблюдали субботу и еврейские праздники, мужчины налагали тфилин, ходили с покрытой головой, не стригли бороды, к косяку входной двери дома крепили мезузу.)

В Красноярском крае расположено сибирское село Бондарево на 100 домов; в конце 1990-х годов там жили потомки иудействующих, сосланных из Воронежской губернии в начале 19 века. Крестьяне, жители села, выпекали мацу к празднику Песах и не ели свинину, на дверях своих домов прикрепляли мезузы, на их кладбище стояли надгробные камни с изображением магендавида, на похоронах они читали "кадиш" и псалмы. В сибирском поселении Зима "миньян" для молитв сохранялся у иудействующих до 1970-х годов.

В конце 20 века исследователи фольклора побывали на юге Азербайджана, в селе Привольное возле Джалилабада; там жили крестьяне-"геры" и субботники, предков которых – "жидовствующих" –выслали в 19 веке в Закавказье "за измену православию".

Исследователи записали в Привольном песню "Герчики-еврейчики" – жители села поют ее на еврейских праздниках, по окончании уборочных работ, при вселении в новый дом. Ее текст почти полностью совпадает с традиционной песней, которую исполняют евреи в первый вечер праздника Песах: "Один – кто знает?.. Два – кто знает?.. Три – кто знает?.."

Первые куплеты песни "Герчики-еврейчики" ("герчики" – это "геры"):


Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,
Скажите, скажите, что у нас один?

– И на небе, и на земле один у нас Бог!

Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,
Скажите, скажите, что у нас два?

– Две скрижали завета,
Один у нас Бог,
И на небе, и на земле один у нас Бог!

Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,
Скажите, скажите, что у нас три?

– Три у нас батюшки,
Две скрижали завета,
Один у нас Бог,
И на небе, и на земле один у нас Бог!..

10

Михаил Гурович (Нижний Новгород):

"Два раза в году, 1 мая и 7 ноября, все мои родственники шли на демонстрацию…. а потом собирались на Интернациональной, 40… где тетя Ира или тетя Рая начинали свой странный счет: "Не один, не два, не три, не четыре…"

"Почему они так странно считают?" – спрашивал я.

"Потому что нельзя считать евреев", – отвечала бабушка…

Собравшись, все сидели за одним столом и пели песни. Обычно грустные, или я просто не помню веселых. Пели по-еврейски. Одну песню я запомнил еще с детских лет – "Ло мир алэ инейнем" ("Давайте все вместе…"). Ее знали и пели все. Как гимн. Некоторое время я даже думал, что это семейная песня, пока первый раз в жизни, десятилетним, не попал на свадьбу к двоюродному дяде. Там гости – наша родня и со стороны невесты – пели те же песни, и, конечно же, "Ло мир алэ инейнем", и тоже пели все.

А старик Шнейдер, старый скрипач на свадьбе, играл и пел, и плакал. Почему он плакал? Ведь свадьба была такой веселой…

Нет дома на Интернациональной, никого не осталось из детей Менделя и Гиты. Ни дяди Азруши-Израиля, ни дяди Левы-Лейба, ни дяди Семена-Симона, ни дяди Исаака-Ицки, ни тети Иры-Ривы, ни тети Мани-Малки-Грунэ, ни тети Розы-Рейзл, ни тети Раи. "Не один, не два, не три, не четыре…" Давно ушла моя бабушка.

Их имена носят теперь внуки и правнуки, мои дети и дети моих троюродных братьев и сестер. Где носят? В Нижнем Новгороде и Бостоне, Москве и Нью-Йорке, Иерусалиме и Аахене. Знают ли они, почему их так назвали? Смогут ли они, встретившись, понять друг друга, заговорить на одном языке, спеть за одним семейным столом "Ло мир алэ инейнем"?.."



В подмосковном городе жил Аарон Хазан, в семье которого было девять детей. По субботам они не ходили в школу, и в газете "Мытищинская правда" напечатали письмо учителей школы "о родителях, калечащих сознание своих детей религиозным дурманом": "Дети уже не ссылаются на запрещение родителей посещать по субботам школу, а утверждают, что они "глубоко верующие" и нарушать законы религии не могут".

Редакция газеты добавила к этому, что детям А. Хазана "прививаются качества, противоположные тем, какие нужны человеку коммунистического общества"; отцу и матери угрожали репрессивными мерам, вплоть до лишения родительских прав, но они продержались до отъезда в Израиль.

***

В 1965 году издали "Справочник личных имен народов РСФСР", рекомендованный "в качестве практического пособия" для записи новорожденных. В справочнике указаны русские, адыгейские, кабардино-черкесские, алтайские и хакасские, башкирские, бурятские, дагестанские и прочие имена народов РСФСР. Еврейские имена не выделили в отдельный раздел, но некоторые из них оказались среди русских имен: Наум, Моисей, Натан, Самуил, Соломон, Эммануил, Берта, Дина, Ева, Лия.

В конце 20 века самыми распространенными у евреев Украины были имена: Михаил, Борис, Григорий, Александр, Леонид, Владимир, Яков, Семен, Ефим, Лев, Мария, София, Анна, Раиса, Рахиль, Евгения, Елена, Сарра, Вера, Людмила.

***

По переписи 1970 года ашкеназские евреи составляли около 94% еврейского населения страны. В РСФСР было 807 915 евреев (0,6% населения республики), на Украине – 777 126 евреев (1,6%), в Белоруссии – 148 011 (1,6%), в Узбекистане – 102 855 (0,9%), в Молдавии – 98 072 (2,7%), в Грузии – 55 382 (1,2%), в Азербайджане – 41 288 (1,1%), в Латвии – 36 680 (1,6%), в Казахстане – 27 689 (0,3%), в Литве – 23 564 (0,8%), в Таджикистане – 14 615 (0,5%), в Киргизии – 7680 (0,4%), в Эстонии – 5288 (0,4%), в Туркмении – 3494 (0,2%), в Армении – 1048 евреев (0,04%).

Москва – 251 523 еврея (3,56% населения города), Ленинград – 162 587 евреев (4,12%), Киев – 152 006 (9,32%), Одесса – 116 280 (8,71%), Харьков – 76 211 (3,89%), Днепропетровск – 68 776 (2,7%), Ташкент – 55 758 (4,03%), Кишинев – 49 905 (14%), Минск – 47 057 (5,13%), Баку – 29 716 (2,35%), Рига – 30 581 (4,18%), Тбилиси – 19 579 (2,2%), Вильнюс – 16 491 (4,43%), Душанбе – 11 424 (3,06%), Фрунзе – 5962 (1,38%), Таллин – 3754 еврея (1,04% населения города).

Естественный прирост еврейского населения постепенно уменьшался. В 1959 году рождаемость превышала смертность, и положительный прирост составлял у евреев СССР 2,7% в год; в 1970 году смертность уже превышала рождаемость, и прирост стал отрицательным (минус 3,6%).

***

Л. Гинзбург – публицист и переводчик, ассимилированный еврей из Москвы – приехал в город бывшей черты оседлости, где жили его предки, пришел на старое еврейское кладбище:

"Осколки старинных надгробий со стершимися письменами, вросшие в землю, напоминали надолбы. Очевидно, под одним из таких камней лежал мой прадед, и от прикосновения к этой земле меня словно током ударило: впервые в жизни я так реально, физически ощутил связь поколений, величайшее таинство бытия, связующее предков со мной, а меня через моих детей с неведомыми мне потомками…

Сын стоял рядом и торопил меня: "Папа, поедем к морю. Ну, поедем!"…"


назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее